05.06.2023 - Море проблем: рыбопромышленники в шоке от госрегулирования

Потенциал ВБР (водных биоресурсов) в Дальневосточном бассейне достаточно высок, сообщил в заглавном выступлении представитель ТИНРО Владимир Овсянников. В прошлом году было рекомендовано к добыче 5,2 млн тонн, освоено 68% лимитов. Около 53% вылова традиционно пришлось на минтай (1,9 млн тонн), второе место – за сельдью (462 тыс. тонн), на третьем – сардина иваси (около 300 тыс. тонн). Лососей выловлено 272 тыс. тонн. Доля остальных биоресурсов – 500 тыс. тонн. Хорошо осваиваются рыбы и крабы, на низком уровне – водоросли и моллюски.

Поголовье минтая в отличном состоянии, его вылов рекомендовано нарастить в следующем году на 10%, до 2,27 млн тонн. Как показали исследования, в Охотском море накоплен неплохой потенциал старшевозрастных рыб. Появились урожайные поколения 2021–22 гг., которые через 4–5 лет могут обеспечить рост ресурсов. Вылов сельди также можно увеличить на 18 тыс. тонн, состояние запасов неплохое.

В году нынешнем вылов всех видов ВБР в Дальневосточном бассейне составил 1,502 млн тонн, что на 106 тыс. больше прошлогоднего результата. Но все было бы хорошо, если бы не было так грустно.

Во-первых, в 2023 г. объектов, на которые не определяется ОДУ, около 1,5 млн тонн. Эта рыба – в свободном доступе, ее может добывать кто угодно. Но не добывают – сардину, скумбрию, сайру. Оказывается, для их добычи просто нет необходимого флота, на весь Дальневосточный бассейн – три сейнера. Между тем по инвестквотам государством ставится задача по строительству судов для вылова минтая и сельди.

Во-вторых, рыбная отрасль закредитована.

Минтаевая авантюра

Президент Ассоциации добытчиков минтая Алексей Буглак отметил, что количественные показатели для основного объекта вылова выглядят неплохо. Уловы достигают исторической планки, активно выпускается продукция высокой переработки (37% добытого минтая перерабатывается в высокомаржинальные филе, фарш и сурими), флот пополнился в 2022 г. восемью судами, причем за рамками программы инвестквот. В прошлом году на береговых заводах было переработано 356 тыс. тонн биоресурсов, 236 тыс. тонн пришлось на минтая.

Строительство заводов на побережье – единственное, что удалось выполнить в рамках первого этапа инвестиционных квот. По мнению Буглака, в рамках второго этапа нельзя допустить увязки строительства береговых объектов и судов: «надо концентрировать поддержку на крупных перерабатывающих комплексах, иначе мы рискуем перенести на береговые объекты риски судостроения».

«Несмотря на внешнюю позитивную картину, экономическая ситуация не настолько радужная, – отметил Алексей Буглак. – Мы ловим больше, а зарабатываем меньше. Когда определяется ОДУ, надо учитывать не только биологию, но и экономические факторы. Выручка, конечно, растет, а вот прибыль – снижается. В прошлом году первый показатель вырос на 8%, а финансовый результат упал на 38%. В 2019 г. чистая прибыль составляла 36%, в 2020-м – 28%, в 2021 г. – 37%, а в прошлом – всего 21%. То есть 2022 г. оказался худшим по прибыли, чем пандемийный 2020-й, когда закрыт был китайский рынок, резко выросли издержки. В целом темп на снижение рентабельности в отрасли имеется, и довольно устойчивый».

Инвестиции возросли до 84 млрд руб., но кредиторская задолженность выросла до 140 млрд. «Речь о том, что отрасль финансирует инвестпрограммы в кредит, – заметил Буглак. – Чистая прибыль в прошлом году составила 117 млрд руб., то есть заработали рыбаки меньше, чем задолжали. В минтаевом секторе схожая динамика: за четыре года рентабельность упала с 28 до 12%, кредиторская задолженность в 2,5 раза выше, чем чистая прибыль».

Как резюмировал Буглак, динамика вылова совсем не равна экономическому результату. Запуск второго этапа инвестквот, который в разы дороже первого, что, очевидно, вызовет дальнейшую закредитованность отрасли и ухудшение финансовых результатов.

Крабовые страдания

Страдают не только минтайщики. Президент Ассоциации добытчиков краба Александр Дупляков считает, что начиная с 2016 г. в крабовой отрасли происходит «перераспределение ресурса, остальное: инвестиции, пополнение бюджета, береговая переработка – просто красивая обертка».

«Инвестиционные результаты – сомнительны, – считает Дупляков. – Собрали 140 млрд в бюджет несколько лет назад, кто о них вспомнит. Нам надо построить по договорам краболовы, в основном сроки – ноябрь 2024 г. На настоящий момент построено шесть судов, насколько реалистично сдавать по два судна в месяц в среднем в текущей ситуации?»

Последние шесть лет ОДУ на краба в Дальневосточном бассейне держится на стабильном уровне 75–85 тыс. тонн, из которых вылавливается – 65–70 тыс. Если по некоторым видам есть негативные тенденции по численности, то по другим она растет. В море трудятся последние годы около 65–70 компаний. Количество судосуток колеблется возле цифры – 18–19 тыс. Единственный динамичный показатель – количество судов. В 2014-м их было 80, сейчас – до 160. Связано это со структурой промысла – краболовы перешли на реализацию краба в живом виде. На китайском рынке, в отличие от американского (который закрыт, а это проблема), мороженую продукцию пока покупают неохотно. В прошлом году экспортная выручка дальневосточных краболовов упала вдвое.

С рынка США, куда поставлялось не менее 40% краба, рыбопромышленники пробуют переключить внимание на другие рынки. Но на потенциально платежеспособном Ближнем Востоке, на который возлагались надежды российского правительства, сравнительно небольшое население – Северную Америку не заменишь. В этих условиях реализация второго этапа инвестиционных квот видится Александром Дупляковым «интересной авантюрой».

Серьезные проблемы и у глубоководных крабодобытчиков. Как отметил генеральный директор РК «Восток-1» Александр Сайфуллин, этот промысел малоизученный и малодоступный, оборудование применяется дорогостоящее, а сами биоресурсы сравнительно невысоки по стоимости и не пользуются большим спросом на внутреннем рынке. Препятствием на пути развития является госрегулирование. Допустим, «Восток-1» финансировал исследования ТИНРО районов промысла макроруса. Притом квоты, выделенные на рыбу по результатам полученных научных данных, были куплены на аукционе одной из московских компаний. Известны проблемы, связанные с невозможностью продажи на внутреннем рынке глубоководных крабов из-за высокого содержания мышьяка, такая же проблема есть по ртути в рыбе. Также квоты на эти глубоководные виды приобретают компании, не имеющие судов, оборудования и опыта для такой добычи, в результате промысел «замораживается». На взгляд Сайфуллина, глубоководные объекты промысла необходимо полностью исключить из аукционов.

Кальмар в убыток, корбикула в минус

Генеральный директор НБАМР Александр Шуматов отметил, что ключевые проблемы кальмароловов связаны со старением флота и экономикой. Прогнозировать вылов на долгосрочный период сложно, поскольку продолжительность жизни кальмара – лишь два года.

«В прошлом году ОДУ освоен менее чем наполовину, – заявил Александр Шуматов. – В нынешнем году с началом промысла видим сохранение ситуации. Порог вылова, при котором промысел рентабелен, – 35 тонн в сутки, у нас получается всего 18–20 тонн. Ну а при неосвоении мы лишимся квот. Вынуждены ловить, чтобы сохранить ресурс, ухудшая экономические показатели предприятия».

Заместитель генерального директора ГК «Акватехнологии» Ольга Чупина рассказала о резком повышении сборов за пользование ВБР в отношении главного объекта промысла – моллюсков. Как известно, до 1 января рыбаки платили 15% от величины сбора, он вырос до 100%, а ставки сбора увеличились в разы, иногда в сотни раз.

По словам Ольги Чупиной, за счет вылова валютоемкой продукции «Акватехнологии» позволяли себе дотировать низкорентабельные промыслы камбалы, наваги, трески в прибрежной зоне, обеспечивать работой 300 рыбаков и переработчиков на севере Приморья. В нынешнем году рыбодобыча остановлена.

«Ставка за добычу моллюсков была 20 руб. за тонну, по корбикуле стала 19 800, увеличившись в 990 раз, – заметила Чупина. – По спизуле составляет 32 400, рост в 1620 раз. Если по спизуле мы ищем способы выживания, то направление по корбикуле за нерентабельностью закрыли. Мы старались развить дискуссию по ставкам с госструктурами. По тому же крабу опилио подняли ставку с 35 до 40 тыс. руб. за тонну при его цене 15–20 долларов за килограмм. Креветка выросла с 5 тыс. до 21 тыс. при цене 20–30 долларов за кг. Спизула продается за 3,5 доллара килограмм. Корейский рынок затоварен, идет снижение цены, чего мы себе позволить не можем. В нынешнем году по сравнению с прошлым рентабельность добычи спизулы упала с 24% до 12%. В 2022 г. в Дальневосточном бассейне из 1523 тонн при ставке за добычу в 20 руб. было освоено 28,6% ОДУ, причем 24% допустимого улова пришлось на «Акватехнологии». В текущем году за пять месяцев освоено всего 1,8% ресурса. Прогнозировать дальнейшее сложно, нам затруднительно платить кредиты, выполнять социальные обязательства. Писали письма в Росрыболовство, Минсельхоз, но, как нам ответили, там в определении ставок взяты за основу «общедоступные данные сети Интернет». Такое впечатление, что ориентировались на цены теневого рынка».

Как заметил президент Ассоциации рыбохозяйственных предприятий Приморья Георгий Мартынов, спизула и корбикула – виды, которые недоосваиваются, и задирать ставки сборов на них – парадоксальное решение: «В Совет Федерации направлены соответствующие письма, Налоговый кодекс РФ надо корректировать».

Общий пессимизм не только в Приморье. Президент Ассоциации предприятий рыбной отрасли Хабаровского края Сергей Рябченко в своем выступлении заметил, что говорить о перспективах надо очень осторожно, учитывая непредсказуемость в рыбохозяйственном комплексе России, вызовы и постоянно меняющиеся правила игры. Для Хабаровского края рыбная отрасль дает около 4% ВРП, но важна с социально-экономической точки зрения. Здесь работает множество небольших предприятий, которые создают рабочие места и удерживают население на огромной территории. Так же, как в Приморье, растет закредитованность бизнеса, падает рентабельность.

«В частности, ГК «Сигма» выполняет свои обязательства по строительству краболовов в рамках первого этапа инвестквот, но с чем ей идти на второй, учитывая, что 50% квот распределяется по историческому принципу? – задается вопросом Рябченко. – Все эти вызовы и парадоксы ведут к подорожанию рыбной продукции, сокращению продаж на внутреннем рынке. Недаром Минсельхоз пытается выкинуть из стратегии развития показатель подушевого потребления рыбы».

Марикультурный казус

Свои барьеры в марикультуре. Как рассказал советник председателя Ассоциации марикультурных организаций Приморского края Владимир Колесников, рыбоводные участки реализуются на аукционах, при первоначальной стоимости в 1 млн стоимость доходит до 10–15 млн руб. Причина – в ограниченной акватории, где можно заниматься марикультурой.

На пользователя возлагается большое количество обязанностей, начиная с создания рыбоводной, дорожной, уличной инфраструктуры в местах расположения, охрана участка, получение согласований. В частности, организация деятельности рыбоводного участка в последнее время должна согласовываться в центральном аппарате Росрыболовства в Москве.

Система избыточного госрегулирования выражается также в требовании проведения экологической экспертизы федерального уровня. «Этот казус возник на основе законодательного брака, в 2013 г. в закон о внутренних морских водах внесли изменения, – говорит Владимир Колесников. – Никому не приходило тогда в голову, что «морские огороды» станут предметом госэкспертизы, чтобы центральный аппарат Росприроднадзора на основе ее давал какие-то решения о возможности осуществления деятельности. Ведь и без этого указанную деятельность согласовывает Росрыболовство. Сегодня Росприроднадзор предполагает, что марикультура – экологически опасна. Якобы гребешок откладывает большое количество отложений в размере 10–15 тонн в год. Говорится о том, что сброс двух КамАЗов этих отложений в море нанесет ущерб морю! При этом в экспертных комиссиях гидробиологи отсутствуют. Там представители биологических фирм, которые хотят заработать. Для мореводов это существенное обстоятельство, стоимость госэкспертизы за 20 лет выросла со 150 тыс. до 5–7 млн и аппетиты растут».

Последствия

В текущих условиях непонятно, какие задачи ставит государство перед отраслью. Нужна ли доступная россиянам рыба? Или же наполнение федерального бюджета, восполнение валютного ресурса?

Доктор экономических наук Александр Латкин отметил, что, с точки зрения госрегулирования, сейчас решается одновременно несколько вопросов. С одной стороны, модернизация, строительство рыбодобывающего флота через новый механизм квотирования. Вторая задача обострилась с началом стагнации экономики России, когда растет нехватка средств. Закредитованность рыбаков, субъектов Федерации идет рука об руку с дефицитом бюджета РФ. Стоит вопрос, как спасти экономику, восполнить нехватку средств, которые ранее шли большим потоком. Отсюда рост ставок сбора за ВБР, спешка со вторым этапом инвестквот, притом что далеки от реализации задачи первого. «Рост цен – на втором плане, главное – выжить», – отметил Латкин.

Экономист привел данные опроса представителей 55 предприятий отрасли ДФО, все из которых негативно оценили нововведения власти. Рыболовы хотят упрощения системы выделения участков в сфере рыболовства, связанной с дорогостоящей (до 150 млн руб.) процедурой гос­экспертизы. Требуются адекватные меры государства в ответ на запрет экспорта техники в Россию. В-третьих, беспокоит неустойчивая конъюнктура внутреннего рынка рыбопродукции.

По словам Александра Латкина, эксперты согласны в том, что ни одна из целей по модернизации флота не достигнута. Сдача большинства судов сдвинута на 3–5 лет в условиях отсутствия комплектующих для их строительства. Задолженность предприятий отрасли за 5 лет реализации программы инвестиционных квот и аукционов по крабам возросла в 2,5 раза. К самым негативным результатам экономист относит повышение стоимости рыбопродукции на внутреннем рынке. Во Владивостоке с 2018 г. стоимость в крупном опте свежемороженой горбуши выросла на 115%, кеты – на 91%, сельди – на 74%. В мелком опте и в рознице динамика роста стоимости еще выше.

Одновременно с этим выросла стоимость железнодорожных перевозок. Доставка рефконтейнера из Владивостока в Москву за пять лет подорожала в 1,6 раза – в среднем, до 500 тыс. руб. Выросло и время доставки – до 15 суток, в связи с чем многие переключились на более дорогой, но динамичный автомобильный. Плата за ресурсы с начала нынешнего года выросла запредельно, согласен Александр Латкин. Для минтая – в 1,23 раза, на треску – в 1,3, на палтус – в 4,7, на сайру – в 5,37, на горбушу – в 2,26 раза, на камбалу – в 210 (!) раз, на кальмара – в 7,8, на креветку – в 4, на камчатский краб – в 2,3 раза.

В результате холодильники пустуют. Как отметил представитель Владивостокского морского рыбного порта Константин Новочихин, на предприятии за два года произведена значительная модернизация, введена в строй новая инфраструктура. Реконструирован действующий холодильник, в прошлом году построен новый. Но мощности недозагружены, падение грузооборота на апрель нынешнего года по отношению к прошлому апрелю составило 30–40% по разным позициям. Реализованы крупные инвестиционные проекты, которые не востребованы надлежащим образом. Как же с принципом «вся рыба на берег»?

Проблемы рыбаков больно бьют и по сопутствующему бизнесу. Учредитель ООО «Лодия» Александр Иничкин заявил об остром дефиците рефрижераторного флота Дальнего Востока, который давно устарел, средний возраст судов – более 30 лет.

«В Китае можно построить новый рефрижератор на 5 тысяч тонн продукции за 1 млрд долларов за 1 год, но сейчас у меня нет таких средств – отметил Иничкин. – В России берутся за пять лет при условии предоплаты в 1 млрд руб. Что за ценообразование у нас, непонятно, но ясно, что будет дороже, чем за границей, процентов на 40. Самим транспортным компаниям флот не построить».

Александр Иничкин пожаловался на задержки с выдачей сертификатов происхождения продукции Росрыболовством и «Нацрыбресурсами», из-за чего приходится простаивать в китайских портах по шесть дней, а каждые сутки обходятся в 700 тыс. руб. А также посетовал на загруженность рефрижераторов, которая особенно неприятно может сказаться, если в лососевую путину подойдет много красной рыбы.