26.02.2018 - Глава Росрыболовства: менять механизм инвестиционных квот смысла не вижу

Мы встретились с главой Росрыболовства Ильей Шестаковым накануне IV Съезда работников рыбохозяйственного комплекса. Съезд заявлен как «судьбоносный» и «переломный». В рыбной отрасли постоянно что-нибудь меняют и ломают, а счастья все равно нет. Рыбаки никак не могут «отмыться» от ярлыков: скажем, очень неплохая отечественная рыба появляется даже в дешевых сетевых магазинах, но вопрос «почему россияне не видят рыбы?» публицисты и блогеры будут задавать, кажется, бесконечно. Часто рыбаков ругают за то, за что хвалят всех остальных, например, за высокие экспортные объемы. И хвалят за то, за что прочих ругают, скажем, за ярко выраженную консолидацию активов в руках немногих компаний. Мы решили построить беседу на этих стереотипах и парадоксах, ведь именно вокруг них обречена вращаться дискуссия и на съезде, и после него.

– На каких действительно важных проблемах сконцентрируется съезд, какие решения могут быть предложены?

– Во-первых, речь пойдет о методах регулирования отрасли, в том числе освоения новых, перспективных объектов промысла. Хотя сейчас можно говорить, что не такие уж эти объекты и новые, это, скорее, те ресурсы, которые мы начали добывать снова, и объемы вылова которых необходимо наращивать. Например, скумбрия и сардина иваси. Нужно менять регулирование вылова лососевых. Глядя на ситуацию на Дальнем Востоке, мы понимаем, что необходимо принимать некие нововведения: меняется ситуация с подходами рыбы, она уходит севернее, поэтому нужно снижать промысловую нагрузку на Сахалине и на Амуре, создавать более точное, точечное регулирование.

Во-вторых, речь пойдет о снижении административных барьеров. Хотя мы над этим постоянно и кропотливо работаем, нерешенных вопросов все равно много. На съезде будут присутствовать представители контролирующих органов исполнительной власти. Очень важно, чтобы они услышали не только от владельцев компаний, но и от капитанов судов о том, что происходит в реальности, где есть перегибы. К снижению административной нагрузки надо подходить очень сбалансированно: нельзя потерять контроль, но при этом нагрузка не должна быть неразумной.

Третий важный блок – условия работы рыбаков. Часть компаний еще не соответствует отраслевым стандартам и по уровню официальной заработной платы, и по условиям труда непосредственно в море, и по вопросам обеспечения техники безопасности.

Понятно, что будет обсуждаться вопрос сохранения спасательных судов в ведении Росрыболовства. Спасательные суда имеют свою специфику, в отличие от судов Росморречфлота, они не просто стоят в порту и осуществляют помощь только в момент аварии, они постоянно находятся на промысле.

И, наконец, это вопросы образования: квалифицированных кадров недостаточно. Выпускается немало специалистов, но их число сокращается из-за снижения финансирования. Сокращается и количество самих институтов, это ведет к потере специализации. Вопросы финансирования в целом – науки, образования, рыбоохраны – важнейшая тема обсуждения.

– Что мешает некоторым компаниям платить приличную зарплату, бедность или жадность?

– Зарплаты в отрасли немалые, но некоторые компании выплачивают их неофициально. Серую часть зарплаты нужно вывести наружу. Есть проблема и с условиями труда: существуют стандарты, часто они нарушаются, и причина, конечно, в жадности судовладельцев, которые считают: «раз мы платим заработную плату, и люди на нее согласны, готовы работать в таких условиях, значит, все хорошо». Да, они готовы. Но это неправильно. На съезде будет принято решение о создании Ассоциации работодателей и в дальнейшем планируем заключить трехстороннее соглашение (регулятор, бизнес, профсоюзы), это очень хороший шаг вперед.

– Рыбакам часто бросают упрек: где рыба на прилавках? Ценные сорта уходят на экспорт, но, если газовиков никто не упрекает за экспорт газа, рыбаков критикуют. А в чем подлинная причина пустоты прилавков? Может, у населения просто нет платежеспособного спроса?

– Аналогия с той же нефтью есть. Мы долго бились за то, чтобы поставлять бензин за рубеж, но почему-то так и не поставляем. Причем бензин в стране все равно не самый дешевый.

В России – ограниченный потребительский спрос. Поставлять на рынок продукции больше, чем он потребляет, бессмысленно. Рыба при доставке от места промысла до прилавка дорожает, и это тоже влияет на объемы потребления. Рыба-то есть, и с избытком, ограниченный спрос дает возможность поставок излишков на экспорт. В этом нет ничего плохого.

Плохо не то, что рыба идет на экспорт, а то, что на экспорт поставляется сырье, которое перерабатывается в том же Китае, а потом заходит к нам на внутренний рынок. Здесь есть вопросы недобросовестной конкуренции со стороны китайских производителей, вопросы качества их продукции. Эту ситуацию надо исправлять. То, что мы делаем в рамках инвестиционных квот, то есть создаем переработку на судах и берегу, как раз и даст возможность поставлять на экспорт продукцию с более высокой добавленной стоимостью.

– Как повлияло на ситуацию обязательство в рамках ВТО обнулить экспортные и импортные пошлины?

– Экспортная пошлина еще не нулевая, но быстро снижается в рамках обязательств и будет обнулена. Если бы мы сохранили экспортную пошлину, у нас было бы больше возможностей на законных основаниях стимулировать к экспорту продукцию с высокой степенью переработки. Сейчас, к сожалению, такой возможности нет. Надо было настаивать на том, чтобы экспортную пошлину сохранять.

– Насколько я помню, главным в переговорах было министерство экономического развития, а Минсельхоз со всем соглашался?

– Не совсем так. Я участвовал в переговорах со стороны Минсельхоза (в ранге замминистра – прим. EastRussia). Минсельхоз принимал очень активное участие по критическим на тот момент позициям, а это было квотирование по ряду продуктов (свинина, мясо птицы, говядина – то, где Россия вышла на серьезные уровни самообеспечения). По рыбе переговоры, к сожалению, вело само Росрыболовство, которое на тот момент не находилось в зоне ответственности Минсельхоза. Сейчас что-либо менять уже неправильно, обязательства приняты. Мы обсуждаем возможности изменений за счет других механизмов. Например, активно обсуждается возможность влияния на рынок через ставку сбора за вылов. Но это очень сложно администрировать: ты должен доказать, что выловил сам, вывез за рубеж, а не продал через какую-то трейдинговую компанию, и так далее. Вопрос администрирования, в том числе прослеживаемости перемещения той или иной продукции получается очень сложный.

– Как вы взаимодействуете с другими ведомствами? С Минсельхозом, Минвостокразвития, Пограничной службой?

– С пограничниками работаем, на мой взгляд, достаточно конструктивно. Создана рабочая группа – это основной инструмент взаимодействия при принятии решений. Надо найти сбалансированный подход: нельзя потерять возможности контроля и бездумно снять все регулирующие функции. Движение вперед есть, мы спорим, доказываем, обсуждаем. Главный дискуссионный вопрос, который до сих пор остается: как улучшить контроль на прибрежных участках при вылове анадромных видов рыб. Очень сложно разграничить зоны ответственности.

Что касается Минвостокразвития, то все их инициативы мы обсуждаем. Инициативы разные, инициатив много. Мы считаем: главное, чтобы все эти инициативы были направлены на обдуманное развитие, а не в духе «всем все разрешить». Так невозможно, к сожалению. На воде, кроме рыбаков, кроме предприятий аквалькультуры, есть и другие пользователи – например, рыбаки-любители. Есть зоны отдыха, природоохранные зоны. Действовать нужно очень аккуратно, сбалансированно. Делать комплексный анализ прежде, чем принимать решения. Мне кажется, мы с Минвостокразвития работаем именно в таком ключе: предложения, которые от них поступают, мы обсуждаем, и находим компромиссное решение.

– А вообще полномочий вам хватает?

– Да, абсолютно хватает. С Минсельхозом вообще нет никаких сложностей, я в одном лице курирую вопросы и в Минсельхозе, и здесь (Шестаков сохраняет статус заместителя министра сельского хозяйства – прим. EastRussia). Говорить о том, что нам необходимы какие-то дополнительные полномочия, я бы не стал. К тому же любая административная реформа приведет к очередному переизданию нормативных документов, а это паралич в работе минимум на несколько месяцев.

– Вы упомянули аквакультуру, и с ней связана важная проблема: на Дальнем Востоке она не развивается, говорят, не хватает законодательных актов. В чем истинная причина торможения?

– Я считаю, что законодательной базы в целом хватает. Какие-то точечные изменения в Лесной кодекс, в возможность предоставления земельных участков – да, наверное, они нужны и их можно вносить, но это станет всего лишь дополнительным стимулом для развития, которое сейчас и так никто не сдерживает. Если ты берешь марикультурный участок, ты должен понимать, где будешь размещать свою базу на приморском участке, на берегу. Каких-то других ограничений, по сути дела, нет. Многие говорят о невозможности осуществления охраны, но все полномочия уже есть: они прописаны в Гражданском кодексе, вышло постановление Верховного суда о том, кто имеет право на объекты аквакультуры на рыбоводных участках.

Чего действительно не хватает, это знаний. Мы раздали на Дальнем Востоке около 60 тыс. га под марикульутуру, но знания у людей, которые их взяли, еще недостаточны. Не хватает кадров, ведь в России никогда этим не занимались, и кадры необходимо воспитывать, необходимо привлекать. Кроме того, не хватает посадочного материала. Это две долгосрочные задачи, которые предстоит решить и бизнесу, и регулятору.

– Рассматривается ли схема гослизинга посадочных материалов по той же модели, что была с племенным скотом в животноводстве?

– Я не считаю, что это должно делать государство, это дело бизнеса. Господдержка – да, но не подмена государством бизнеса. Уже есть субсидии на закупку рыбопосадочного материала – субсидирование процентных ставок по привлекаемым кредитам. Можно обсуждать какие-то другие формы поддержки, если они потребуются. Но мне кажется, для развития марикультуры дефицит господдержки – не самое главное препятствие.

– В рамках инвестиционных квот 25% распределили на создание береговой инфраструктуры, 75% – на модернизацию флота. Бизнес недоволен: квот на «берег» не хватило, а на «флот» их слишком много. Например, Преображенская база тралового флота отозвала свою заявку на участие в программе инвестквот. Будут ли изменены пропорции, изменен механизм?

– Во-первых, мы изначально не были настроены на выделение инвестиционных квот под рыбоперерабатывающие предприятия. Не из-за того, что мы считаем, что это неважно. Это важно, но очень сложно администрировать. Если судно – тут понятно, у него есть размеры, есть мощности установленной на нем перерабатывающей фабрики, есть, в конце концов, объемы вылова, расписанные по техническим характеристикам. Однако свойства предприятий «на берегу» так просто формализовать не получится. Можно построить два предприятия с одной и той же мощностью переработки, но одно будет суперсовременным и инновационным, а другое, извиняюсь, сараем с дешевым китайским оборудованием, претендующим точно на такие же объемы господдержки.  Проследить это, сказать: «стройте только по этой технологии», определить, какое оборудование использовать – это тяжело, и вообще, это не задача государства – навязывать бизнесу технические решения.

Во-вторых, мы все равно считаем, что флот необходимо модернизировать, а также строить новый. Количество аварийных случаев не сокращается. Какие-то суда модернизировали, то есть повысили эффективность, но «коробка», то есть само судно, не соответствует высокотехнологичной «начинке», не тянет.

В-третьих, эффективность переработки рыбы в море все равно будет экономически более высокой, чем заморозка рыбы на судне и ее переработка на берегу, особенно в условиях Дальнего Востока. Именно поэтому государство должно стимулировать создание современных судов с полным циклом на борту.

С точки зрения стимулирования рыбопереработки мы закладывали в новый закон другой механизм: повышающий коэффициент 1,2 для тех, кто поставляет уловы свежей, охлажденной или живой рыбы на берег. Это достаточно хороший стимул, чтобы везти рыбу на российский берег, а, раз появляется сырье, объемы для загрузки мощностей, у инвесторов возникает стимул развивать береговую переработку.

То, что на Дальнем Востоке столь высокий интерес к строительству береговых перерабатывающих заводов, неплохо, но менять пропорции (25 на 75) мы не считаем необходимым.

Флоту нужны шесть крупнотоннажных судов, которые планируется построить на Дальнем Востоке по итогам первого этапа отбора заявок, но даже их недостаточно. Мы надеемся, что многие компании посмотрят на первые результаты, первый опыт, и к следующему году, во вторую заявочную кампанию, мы выберем инвестиционную квоту по крупнотоннажным судам.

Знаю, что у ряда компаний есть недоверие к отечественным верфям, и они собираются строить новые суда, но за рубежом.

– Собственно, это им не нравится – необходимость строить у себя.

– Ни для кого не было секретом, что строительство на отечественных верфях дороже, и процесс пока менее предсказуем. Потому что у нас или никогда такого не строили, или забыли, как это делается. Но потому и дается дополнительное стимулирование, причем неплохое: если переводить в денежный эквивалент стоимость квоты, получится очень серьезная цифра.

– Получается, компании заявились, как бы демонстрируя свой принципиальный интерес к механизму, но потом отказались?

– У нас есть всего один отказник, и мы не считаем, что это критично. Остальные не прошли отбор потому, что, к сожалению, их документы не соответствовали тем требованиям, которые заложены в постановлениях правительства об инвестиционных квотах.

– Какое решение будет принято по крабовым квотам?

– Мне сложно сказать, сохранится (исторический принцип распределения квот – прим. EastRussia) или нет, потому что идет обсуждение, и обсуждаются совершенно разные варианты. Надо все очень четко взвесить, в каждом из предложений есть минусы и плюсы. Надо коллегиально понять, где плюсов больше и меньше минусов. Это задача не только Росрыболовства, она затрагивает и другие отрасли, другие вопросы, связанные с экономическим развитием страны, социальные и юридические аспекты. Нужно все это обсудить, подробно, чтобы принять сбалансированное, взвешенное решение.

– Консолидация активов в российской экономике характерна абсолютно для всех отраслей, не обошла она и рыбную отрасль. Экономисты смотрят на это по-разному. Какова ваша точка зрения?

– Действительно, сложный вопрос. Во-первых, многое зависит от отрасли. В рыболовстве консолидация на определенных объектах, на определенных объемах, например, на промышленном вылове, наверное, хороша. Потому что повышается эффективность и вылова, и экономики компании. С этим сложно спорить. Что теряется? Возможность конкуренции. Это серьезный вызов: на рынке появляются крупные игроки, которые могут рынком управлять.

Мне кажется, надо выстаивать баланс: на определенных участках может работать крупный бизнес, а на других должны остаться малые и средние предприятия. Это важно не только с точки зрения экономики, но и с точки зрения социальной политики: малые предприятия часто находятся в удаленных поселках и, по сути дела, поддерживают там жизнь.

Когда мы закладывали механизм стимулирования прибрежного рыболовства – доставки живой, охлажденной и живой рыбы на берег, мы думали не только о рыбоперерабатывающих заводах, но и о малых предприятиях. У них небольшие квоты, маленькие суда и им критически важна возможность дополнительного привлечения сырьевых ресурсов. Я бы так разделил: прибрежная зона должна остаться за малыми и средними предприятиями, «промка» (промышленный лов в отдаленных районах океана – прим. EastRussia) – за крупным бизнесом.